Обратный отсчет в Родезии - Страница 15

Малко позвонил еще раз, но с тем же успехом. Тогда он решился. Сколь бы велика ни была опасность, он пойдет в «Мейклес». Каких-то сто метров пешком до старой гостиницы с традиционным обслуживанием. Малко надел куртку: после захода солнца становилось зябко. У входа в гостиницу чернокожие торговцы без всякой надежды предлагали немногочисленным туристам статуэтки, вырезанные из черного дерева. Бетонный куб «Мономатапы» возвышался в восточной части Солсбери, на опушке обширного парка, прямо напротив министерства информации. Малко повернул сначала направо, на Кингсуэй, потом налево, на Джеймсон. Поскольку центр был застроен по существу одними административными зданиями, проезжавшим по городу казалось, что они попали в чистенький город-призрак. Улицы, зачастую обсаженные деревьями, пересекались под прямым углом.

Доехав до Секонд-стрит, Малко наискось переехал Сосил-сквер — самый центр города — и очутился прямо напротив серой громады «Мейклеса». У подъезда стояли веером несколько автомашин.

Какое-то время Малко еще колебался. В ЦРУ ему советовали не брать с собой оружия в Родезию, и теперь он чувствовал себя совершенно беззащитным, хотя пользовался им лишь в самых крайних случаях.

Внезапное исчезновение Эда Скити, странное поведение Дафны Прайс, а теперь и постоянно занятый телефон Джима Гейвена были тревожными признаками. Ему пришло вдруг в голову, не попал ли Эд Скити в Особый отдел, не подвергся ли он там допросу и не «заложил» ли его, Малко, и Джима Гейвена. Под пыткой не погеройствуешь... Все-таки он пересек улицу. В холле «Мейклеса» было гораздо менее оживленно, чем в «Мономатапе». Бросив взгляд на доску для ключей, Малко удостоверился в том, что в ячейке под номером 566 было пусто. По лестнице он поднялся в бар на второй этаж. Там яблоку негде было упасть. Много женщин в длинных платьях. Шумные разговоры в полный голос. В конце зала очень красивая блондинка держала своего спутника за руку.

Безукоризненные чернокожие бармены, но в зале ни одного черного. Почти как в Лондоне. Джима Гейвена не было и здесь. Особый отдел, наверное, имел своих сотрудников в этом благоустроенном баре для зажиточных людей.

Он поднялся лифтом на шестой этаж. Номер 566 находился в конце безлюдного коридора. Малко постучал. Молчание. Он снова постучал, приложив ухо к двери.

Наконец послышался шорох, и приглушенный голос спросил:

— Вам кого?

— Мистер Гейвен? Это по поводу билетов на самолет до Булавайо...

В замке повернулся ключ. Джим Гейвен был в рубашке и без очков. Лицо его выражало тревогу.

По непонятной причине, вместо того, чтобы впустить гостя в номер, он сам вышел в коридор и отвел Малко к пожарной лестнице.

Они оказались на полутемной лестничной площадке.

— Что происходит? — спросил Малко.

— Особый отдел точно с цепи сорвался, — сдавленным голосом отвечал Джим Гейвен. — Я, как только прилетел сюда, сразу понял, что дело неладно. Не спрашивая согласия, меня поселили в 566-м номере — одном из тех, где установлены потайные микрофоны. Кроме того, телефон здесь подключен к подслушивающему устройству. Здесь пять таких номеров. Потому я и отключил телефон. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы они вас засекли. Вы встретились с Эдом?

— Эд исчез...

Он вкратце изложил Гейвену происшедшие события.

Молча выслушав его, американец сказал:

— Убежден, что Эд голову не подставлял. Не нравится мне все это. Девки этой бойтесь пуще чумы. Вы — последняя надежда Компании. БОСС предал нас. Южноафриканцы донесли Особому отделу обо всем, что им известно о нашей деятельности в Родезии. Яну Смиту известно, что мы сделали ставку на АНК. Он нас ненавидит, как мне кажется, даже больше русских... Уходите немедленно!.. Надеюсь, никто не видел, как вы поднимались ко мне... Через два часа ждите меня на Сесил-сквер, у цветочного рынка. К тому времени я буду знать, что осталось от нашей агентуры. Я должен улететь завтра утром.

— Будьте осторожны!

Джим Гейвен бесшумно скользнул по коридору и исчез. Малко решил спуститься по лестнице. Никто ему не повстречался. Добравшись до первого этажа, он пошел в бар и заказал водку, чтобы поразмыслить в гуле голосов. Хотя водку перегоняли, по всей видимости, в старой кастрюле, он держался стойко. Не все ли равно, от чего умереть, — от язвы или от пули? Посетители бара, по-видимому, знали друг друга. В Солсбери насчитывалось всего 80000 белых. На женщинах было напялено бог весть что, но все, видимо, веселились от души. Трудно было представить, что страну подтачивает партизанская война. Мужественно допив отраву. Малко покинул бар.

Только бы Джиму Гейвену удалось оторваться от филеров Особого отдела! Улицы Солсбери вдруг показались ему неприветливыми, угрожающими. Пешеходов вообще не было видно, не считая редких праздно слонявшихся чернокожих. Необъяснимое чувство тревоги преследовало Малко, но он, чтобы успокоить себя, отнес его на счет высоты: он никогда не любил гор. Когда он шел на Сентрал-авеню, мимо него медленно проехала сине-белая «404» с опознавательными знаками полиции. На улицах было мало полицейских, но много полицейских машин.

Он попытался представить себе, с кем будет ужинать Дафна Прайс и не окажется ли ее сотрапезником владелец «роллс-ройса».

Неоновая вывеска «Родезия геральд» светилась сквозь листву безлюдной Сесил-сквер, куда Малко пришел после тоскливого ужина в «стик-хаузе», неизвестно почему названном «Аризона» и расположенном как раз напротив «Мономатапы». Беленые стены напоминали Мексику, и мясо было вполне съедобно, хотя к нему подавался жареный картофель каменной твердости, а венец пиршества — турецкий кофе — навсегда внушил бы Кризантему отвращение к своей родине.